Главная     Вход Страница: -268 ... 1 ... 8 9 10 11   Вход

Роман будет изобиловать плятством и пороками.А так же интригами,дуэлями и прочим.Вас пронесет(не в смысле,поноса)
Вас пронесет от Петербурга до Парижу.
Так же часть романа будет проходить в нашем времени.

1812 год. Наполеон вторгается в Россию и движется к Москве. Среди петербуржской знати и двора императора Александра I зреет заговор с целью заключения сепаратного договора с Наполеоном и отстранением императора от власти. Но у императора есть свое тайное оружие против всех интриганов и изменников. Его зовут корнет Леон Смолин. Он тайный слуга императора. Он вхож везде и вся, но сумеет ли он расплести клубок интриг и заговоров. Сумеет ли донести императору правду. Примет ли император столь тяжелые для него императора и России решения?
2022 год Москва сити. Офис транснациональной корпорации: Каронко Ойл Стандарт. Юридический отдел. Секция составления и подачи в арбитражный суд корпоративных споров.

Тайный слуга императора.
Пропавшие письма.


Путешествуя из Петербурга в Москву, ты постоянно ловишь себя на мысли, что вся эта окружающая действительность навевает на тебя смертную тоску или даже скорее уныние. Все эти ржавые сосны по обочинам разбитых от дождей дорог. Эти соломенные крыши отдаленных деревенек, запустевшие часовни которых облюбовали галки и вороны. Скучно и невыразимо больно, право Богу.
Хорошо, что император занят вниманием новой фрейлины. Ему не стоит сталкиваться с внутренним содержимым империи. Блеск дворцов Петербурга и красивые фрейлины куда, как более достойны Российского императора. — Ах, и все-таки, как чертовски был умен, и прозорлив князь Потемкин, когда сопровождал государыню Екатерину в Малороссию.
— Государь следует! — раздался звонкий крик сопровождающего императора офицера. Крестьяне, столпившиеся на обочине, упали на колени и уткнулись лбами в землю.
— Чье это поместье? — спросил император. — Чье поместье? — звонко повторил вопрос императора один из конногвардейцев. Из едущей позади свиты отделился молодой человек в черном плаще, в белом воротнике и столь же белых перчатках. На его голове плотно сидел такой же черный цилиндр, а в руке была изящная трость с резным набалдашником. Поравнявшись с каретой императора, он учтиво склонил голову и ответил: — Виноват государь, мое-с! Император, всегда бывший по своему обыкновению в хорошем расположении духа, так же вежливо спросил: — Что же это вы голубчик-с так нерачительно относитесь к имению? Кажется, мой батюшка пожаловал его вашему покойному тятеньке за его великие заслуги перед империей. Молодой человек, сделав изящный поворот головы в сторону деревушки, забавно хмыкнул: — За всем не усмотришь ваше Величество, но после поездки я постараюсь нанести визит в эти края. Уверяю вас.
Император одобрительно кивнул головой и ответил: — Постарайтесь. Затем император отвернул голову и принялся беседовать с одной из сопровождающих его светских дам.
У императора было много окон. Окно в кабинет, где стоял огромный деловой стол, крытый отличным английским сукном. Окно в спальне императора, где государь отходил ко сну после важных государственных дел. Было окно в Европу, что прорубил его предок, первый император Петр и наконец, окно этой самой кареты, в которое его величество редко выглядывал, путешествуя между столицами. Английские рессоры на карете натужно скрипели, встретившись с российскими дорогами. То ли от невыносимой боли, то ли от радости общения со столь непривычным для их родины бездорожьем. Скрипели не только рессоры, скрипел весь кожаный багаж, заботливо уложенный свитой позади кареты.
«Что же в них находилось?» Я много раз задавал себе этот вопрос и не находил на него ответа. Очевидно помимо всего прочего, там были бережно сложены вещи самого императора в виде парадно-выходных мундиров и до блеска начищенных сапог. Письменные приборы и бумага, личное оружие и многое другое.
Но вот это: «Помимо всего прочего» и явилось причиной моих дальнейших злоключений в самом Петербурге и многих столицах Европы. Там лежали два письма, написанных императором в Москве. Кому они предназначались, я не знал, как и о самом существовании писем. Об этом станет известно немного позднее. И не только мне.
А пока колеса все так же крутились, раскидывая из-под себя во все стороны дорожную грязь. Фаворитки императора все так же смущенно улыбались и заливались тонким, смехом, восхищая мой слух. Голосок одной из них был мне особенно дорог. Я надеялся, что когда его Величеству наскучит сия особа, то я смогу боле плотнее заняться ей, попутно прицениваясь к добру, которым император непременно одарит ее, избавившись от присутствия наскучившей фаворитки.